II. ФИЛОСОФЫ.

В то время как в предыдущем разделе мы пытались сказать несколько слов о том, как формулировалась задача философии, то есть о том, чему посвящали свои труды отечественные мыслители, в настоящей главе мы скажем как о том, как осуществлялась вышеназванная богоискательская задача, так и о том, кем она осуществлялась. Отдельные главы мы посвятим Василию Розанову и Льву Шестову - философам, которые не подходят под общепринятое определение "русского мыслителя", но тем не менее являются в высшей степени нашими, российскими, богоискателями, хотя и полными противоречий; ибо и их в высшей степени занимал вопрос нравственности философии - исконный вопрос русских мыслителей, который, в сущности, и роднит этих последних между собой и разделяет от всего остального философского мира.

В настоящей главе будет несколько подразделов, основанных на отдельных трудах того или иного мыслителя, которые кажутся мне программными и во многом определяющими характер русской философии настолько, что нет нужды опираться при этом на аналогичные исследования из других источников.

Материализм или идеализм? Спросив как-то раз у одного маститого и весьма уважаемого мною профессора философии, придерживается ли тот материалистических или идеалистических убеждений, я услышал в ответ: нет, не придерживаюсь ни тех, ни других; мой собеседник дал мне понять, что, если мне не изменяет память, на мир надо смотреть достаточно широко и всесторонне, избегая нацеплять на себя шоры того или иного узкого миросозерцания. Соловьев развил идею, подобную этой, в труде "На пути к истинной философии". Он пишет: "Вселенная есть развитие идеи, утверждает абсолютная логика Гегеля; однако эта идея может здесь мыслиться только человеческим умом, который между тем есть лишь последний член (заключение) этого идеального развития. Человеческое сознание есть лишь состояние материи, возвещает материализм, а материя есть лишь состояние нашего сознания, поясняет эмпирическая философия.

Мир есть механизм; но строение этого механизма есть дело нашего мозга, а сам мозг есть лишь мельчайшее и ничтожнейшее колесо в этом механизме. Таково, " - заключает Соловьев, - "существенное противоречие в современном миросозерцании. " (В. С. Соловьев. Сочинения в 2-х тт. Т. 2. М., 1990, с. 325.) Итак, Соловьев отвергает как материализм, так и идеализм потому, что с точки зрения обоих внутренний мир человека стоит особняком от сущности познаваемой природы; Соловьев метко отмечает, что, во-первых, природа так остается непознанной, и не может быть познана, ибо вещи познаются в их сопоставлении, а во-вторых, признание таким образом человеком собственного ничтожества (а оно при подобном раскладе неизбежно) похоже на то, как если судья самому себе вынесет смертный приговор на основании им же придуманного закона. "Понять смысл мира - значит прежде всего понять внутреннее и необходимое соотношение... между двумя терминами действительного познания - человеком как познающим и природой как познаваемою. "(Там же, стр. 327.) Вот это-то соотношение и непонятно, и недоступно ни материалистам, ни идеалистам. Более того, "В окончательном результате обоих этих воззрений вся реальность и познающего и познаваемого вместо того, чтобы быть осмысленной, просто исчезает в пустых отвлеченностях. " (там же.) Несмотря на то, что в цитируемом труде Соловьев разбирает творение Гелленбаха "Индивидуализм", можно смело полагать, что он высказывает тут в значительной мере собственные мысли. Итак, что же пишет Соловьев? "Выход из этой смуты ума один: отказаться от коренного заблуждения, производящего всю эту путаницу, т.е. решительно признать, что и мертвое вещество и чистое мышление, и res extensa и res cogitans, и всемирный механизм и всемирный силлогизм суть лишь отвлечения нашего ума, которые сами по себе существовать не могут, но имеют действительность только в том, от чего они отвлечены... чтобы обозначить это третье... мы скажем, что оно есть жизнь. " (там же, с. 330.) Вот оно! Вот ради чего стоило приводить такие пространные цитаты!

Итак, Соловьев утверждает, что истинная философия - это философия жизни, но именно, так сказать, в первозданном толковании этого понятия, есть, скажем больше, гимн жизни, отвлеченный от сухой схоластики.

В чем же Бердяев упрекал современников? Поняв это, мы, возможно, увидим, в чем состоит смысл философии самого Бердяева, ибо, "наводя критику", он не мог не предложить взамен чего-нибудь конструктивного.

Итак, в самом начале книги он пишет: "В новые времена иссякает в господствующем сознании творческое дерзновение. Думают о чем-то, пишут о чем-то, но были времена, когда думали и писали что-то... " (с. 14) . Ясно. Нетрудно понять, что Бердяев взывает к возвращению добрых традиций тех "времен". Он упрекает современных мыслителей в том, что они прячутся за спину науки, которая всегда трактует не "что-то", а "о чем-то"; пишут, допустим, о блаженном Августине, который сам писал именно "что-то". Мы видим, что до нас хочет донести Бердяев: современные ему философы неспособны на творческий поступок, они выхолощены эпохой, о которой сам же Бердяев метко говорит: "Могут сказать, что эпоха наша оскудела гениями... Выше своей головы не прыгнешь. Я думаю, что это... рассуждение в корне ложно. Наша эпоха страдает волей к бездарности, волевым отвращением от гениальности и даровитости... " (сс. 15-16) . В неумении совершить философский поступок Бердяев обвиняет, в частности, Гегеля, так: "Вместо живого Бога поклонился Гегель своему философскому гнозису, отвлеченному своему разуму. И после того как философия была превращена Гегелем в идол, философия была свергнута, она пала так низко, как не падала еще никогда в истории человеческого самосознания. Материализм был Немезидой гегельянства, Божьей карой за грех идолосотворения и идолопоклонения. " (с. 17) . И это при том, что Бердяев называет Гегеля "величайшим из философов в подлинном смысле этого слова"! Какой намек: нам явно дают понять, что остальные вообще ничего не стоят.