Философия
Меню сайта
Статистика

Как Бердяев объясняет причины постигшего новейшую философию кризиса? Он считает, что познающего лишили объекта познания, "оставили познающего с самим собой", а, стало быть, лишили того, о чем мы говорили в самом начале настоящего раздела - лишили свободы - ибо какая же свобода познания, если нечего познавать? И тут же Бердяев противопоставляет новейшей философии философию древних, явно делая предпочтение последней: "[Древняя] философия, да и всякое познание, была функцией жизни, а жизнь была органически религиозна. На религиозном питании, на органической связи с народной жизнью была основана философская мудрость Гераклита и Пифагора... И мудрость божественного Платона связана, быть может, с посвящением в Элевзинские мистерии. " (с. 19.) Современная философия по сравнению с древней - тщедушна: "Болезнь современной философии - болезнь питания. Утеряны источники питания, и потому философская мысль стала худосочной, потому бессильна она соединиться с тайной бытия, с вековечной целью своих стремлений. " Бердяев делает вывод: "Радикальна сейчас не гносеологическая критика философии, ее задач и ее компетенции, а критика религиозная, воистину предшествующая всякому философскому познанию и воистину главенствующая над ним. " Делаем вывод: на определенном этапе своего творчества, Бердяев, который, как и Соловьев, отмечал закоснелость современной ему философии, положил себе целью оживить последнюю, вдохнув в нее религиозный дух, который он считал также и духом народности, и духом свободы. Сообщение философии религиозной направленности Бердяев считал ее поворотом к человеку: "Человек - микрокосм, в нем дана разгадка тайны бытия - макрокосма. Вот основная истина всякой религиозной метафизики. Этой истине учили мистики всех времен. Эта истина утеряна позитивизмом, критицизмом, эмпиризмом, рационализмом... " (стр. 94) . Стоп. А что есть истина? - спросим мы вслед за Пилатом. Бердяев тут же дает пояснение: "Истина не есть отвлеченная ценность, ценность суждения. (Вот ответ Бердяева радетелям философии ради философии!) Истина предметна, она живет, истина - сущее, существо. Я есмь истина... Познать сущее нельзя извне, можно только изнутри. Во внешнем объектировании сущее не познается, оно умерщвляется. Лишь углублением в микрокосм познается макрокосм. Углубление же в микрокосм не есть субъективизм, это разрыв всех граней субъективизма. В глубине человека заложена реальная вселенная, в нем живет вселенский разум, и найденная в человеке вселенная и вселенский разум всего менее могут быть названы человеческим субъективизмом, субъективным человеческим переживанием... Разум церковной веры есть цельный, органический разум, разум вселенский. И свобода дана в самом начале философствования этого разума, в начале, а не в конце. Это - философия свободы, философия свободных... Познание не есть рационализирование бытия и жизни... Познание истины есть посвящение в тайны бытия. Необходимо прежде всего отказаться от рационалистического призрака отвлеченной, исключительно интеллектуальной истины. Истина добывается не только интеллектом, но и волей, и всей полнотой духа.

Поэтому истина спасает, истина дает жизнь. " (стр. 95-96.) Приведя такую пространную цитату, и, честно говоря, с трудом оторвавшись от цитирования великого Бердяева, я практически не могу ничего добавить от себя, кроме того, что перед нами налицо то самое полное напряжение всех духовных сил, о которых говорил Лосский, процитированный в первом абзаце настоящего маленького исследования. И налицо результат этого напряжения познание себя, познание истины и жизнь. Vita aeterna. Вечная жизнь.

Василий Розанов как "особая статья".

Уже выше мы упоминали о том, что сам Розанов делил философию на университетскую и другую, "сектантскую", которая, не имея научного антуража и часто даже плана работы, тем не менее, в высшей степени, по выражению философа, "полна жизненного пороха". ("Природа и история", с. 162.) Далее там же он пишет: "[Находясь около] природы вещей, в психологической части она действительно интересуется коготком, который увяз и заставляет всю птичку пропасть; в логической - она в самом деле пытает запутанности человеческой мысли; в метафизической пытает тайны бытия [... ] Эта философия тесно связана с нашею литературой, тогда как первая [т.е. "университетская" философия] связана исключительно с учебными нуждами, с задачами преподавания старинной педагогической дисциплины... " (там же.) Это высказывание Розанова можно смело считать программным. В самом деле, из того, как он отзывается о двух условно названных им направлениях философской мысли в России, можно заключить, что себя он ни в коей мере к "университетской" философии не относит. В самом деле, философско-публицистическая деятельность Розанова никогда не была связана с миром научных кафедр. Розанов вообще не принадлежал ни к какой философской школе, оставаясь всю жизнь "сектантом". Являясь в известной мере позитивистом, в своей первой значительной работе "О понимании" Розанов попытался сам, не обращаясь к трудам предшественников, подобно философам доплатоновской эры, вывести закономерности первоначал. Не знаю, насколько ему это удалось или нет, потому что труд "О понимании" отнюдь не является главным трудом Розанова и не определяет его дальнейшего философского пути. В двух словах идеи этой книги можно изложить так: разум содержит ряд умозрительных схем; путем сочетания умозрения и опыта мы приходим к "пониманию", или "интегральному познанию". Человеческий дух есть надматериальная сущность, способная творить формы, то есть идеи, налагая их на материальные объекты. Дух, таким образом, есть "форма форм". После окончания человеческого телесного бытия дух пребывает как "форма чистого существования, не ограниченная никакими пределами". Лосский справедливо укоряет Розанова за "скучный, бесцветный стиль" этой книги (Н. О. Лосский, с. 397) , за суконный язык, так невыгодно отличающий ее от остальных трудов того же автора; от себя можно смело добавить, что эта книга не более чем подражание античным и средневековым авторам, причем весьма неудачное, и ничего нового для философии Розанов в ней не сказал: все идеи о "духе как субстанции" и др. уже не раз высказывались до него. Для такого большого ума, как Розанов, это мягко сказать - стыдно; это все равно что "сформулировать" теорему Пифагора и выдать ее за свое собственное детище. Попытавшись самостоятельно определить основополагающие начала бытия, Розанов только лишний раз доказал, что в этом мире нет ничего нового. Неудивительно, что в дальнейшем он отказался (и правильно сделал) от разработки чисто философских проблем. Обсуждение сущности субстанции - пройденный этап для философии; полагаю, что она не может не развиваться пропорционально развитию прогресса и не может не затрагивать вопросы, актуальные для ее современников в той же мере, в какой для древних греков были актуальны вопросы материалистической картины мира, которая сейчас, в общем-то, сформирована.


Философия © 2008